«Вы ударили мой кулак своим носом», — колонка Константина Добрынина о приговоре Павлу Устинову
Вчерашний день вошёл в историю России тем, что старая юридическая шутка «вы ударили мой кулак своим носом» стала дурной явью. Впервые приговорён к 3,5 годам лишения свободы очевидно невиновный человек.
Видео его «преступления» доступно всем: на нём во время протестного митинга семь хорошо экипированных бойцов беспричинно, немотивированно и крайне жестоко задерживают вышедшего из метро Павла Устинова. Сверхскорое следствие, затем такое же необычайно реактивное правосудие и колония.
Тверской районный суд Москвы, не дрогнув, согласился с версией следствия, которое обвинило актёра Устинова по ч. 2 ст. 318 УК РФ, то есть в применении насилия, опасного для жизни или здоровья, к омоновцу, который задержал его на акции 3 августа. По ней Устинов оказал сопротивление, в результате чего омоновец якобы получил вывих плеча. На видео же хорошо видно, как человек спокойно выходит из метро, проходит несколько метров и сталкивается с четырьмя вооруженными бойцами. Те бросаются на него, он машинально отшатывается, его валят, подбегают еще несколько человек и всемером при помощи палок и берцев его задерживают.
По злой иронии судьбы днями ранее Выборгский гарнизонный военный суд приговорил к 4 годам колонии бывшего старшего оперуполномоченного петербургского УФСБ Илью Кирсанова, который во время обыска фигуранта уголовного дела причинил последнему тяжкие телесные повреждения.
Он признан виновным по п. «а», «б», «в» ч. 3 ст. 286 УК РФ за превышение должностных полномочий с применением насилия, оружия и причинением тяжких последствий. Согласно приговору, Кирсанов 7 мая 2018 г. произвел обыск у Игоря Саликова в его доме под Выборгом, надел не оказавшему сопротивления бизнесмену наручники и, повалив его на пол, нанес в анальное отверстие удар нарезным стволом найденного в его кабинете карабина «Тигр», в результате чего потерпевший получил разрыв прямой кишки и мочевого пузыря.
Оба преступления – насилие к представителю власти и превышение полномочий должностным лицом с насилием – относятся к тяжким. Однако то, что совершил бывший сотрудник ФСБ, является гораздо более общественно опасным и наказывается лишением свободы на срок от трех до десяти лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет, в то время как за то, что якобы сделал актёр, предусмотрено лишение свободы на срок до десяти лет.
В одном случае представитель власти наносит потерпевшему тяжкие увечья, после которых человек остается инвалидом, а в другом гражданин мирно даже не участвует в акциях, а просто идёт по улице по своим делам, не применяя какого-либо насилия в отношении других граждан и представителей власти – при этом в обоих случаях суд назначает наказание в пределах 4 лет лишения свободы, что является очевидно несправедливым и противоречит принципам уголовного закона, а также общим началам назначения уголовного наказания.
Ещё раз – действия офицера ФСБ, явно превысившего полномочия и умышленно причинившего тяжкий вред находящемуся в беспомощном состоянии человеку, с причинением особых страданий, наказаны так же, как и нарушение правил проведения митинга, в ходе которого вообще никого не покалечили.
Похоже ли это на справедливость, даже при условии доказанности преступления?
Справедливость хоть и кажется абстрактной категорией, но только не в уголовном законе, который неоднократно требует от правосудия её родимой.
«Наказание, применяемое к лицу, совершившему преступление, должно быть справедливым, то есть соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного» – это принцип справедливости.
Правила назначения наказания гласят: «Лицу, признанному виновным в совершении преступления, назначается справедливое наказание в пределах, предусмотренных соответствующей статьей Особенной части, и с учетом положений Общей части УК. При назначении наказания учитываются характер и степень общественной опасности преступления и личность виновного, в том числе обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание, а также влияние назначенного наказания на исправление осужденного и на условия жизни его семьи».
Поэтому, при всей кажущейся абстрактности понятия справедливости, есть вполне определяемые границы судейского усмотрения, позволяющие дать оценку конкретному приговору.
И пресловутая справедливость наказания как соразмерность деяния и воздаяния достигается в два этапа.
Первый. Правильная квалификация преступления, то есть решение вопроса о том, было ли преступление, и определение нормы кодекса, по которой это преступление наказуемо. На этом этапе условия и пределы ответственности определены законодателем.
Второй. Правильное определение конкретного размера наказания за совершённое преступление в рамках санкции указанной статьи, поскольку все они содержат определенные пределы – от и до или просто «до». На этом же этапе само наказание строго индивидуально определяется уже судом.
Оценивать справедливость приговора «со стороны», то есть не будучи участником процесса, с точки зрения правильности квалификации чуть проще, так как достаточно достоверно знать фабулу дела. Оценивать справедливость индивидуализации наказания сложнее – для этого нужно изучить личность виновного и даже порой посмотреть ему в глаза.
Однако в случае Устинова достижение справедливости уже на первом этапе явно пошло не так и не туда. В сторону искусственной криминализации непреступных действий и, соответственно, ошибочной их квалификации.
Его осудили за применение насилия в отношении представителя власти. При этом видеосвидетельства и свидетели подтверждают, что он не оказывал сопротивления сотрудникам полиции. Он не подчинился их насильственным действиям, на что имел законное право: каждый вправе защищать свои жизнь, здоровье и достоинство, в том числе и тогда, когда на них посягают представители власти.
Очень важно различать «неповиновение» и «сопротивление». Сопротивление, которое может выражаться в применении насилия, представляет собой активные действия. Например, если бы Устинов ударом кулака или приемом самбо сбил бы с ног ринувшихся к нему омоновцев. Неповиновение – это неподчинение требованиям. Причём не любым требованиям, а только законным. На той же видеозаписи видно, что Устинов пытается избежать необоснованного применения к нему силы и уклониться от физических действий силовиков – сам сопротивления не оказывает и насилия не применяет.
И если с омоновцами в современной российской истории всё более-менее очевидно – такие, как бывший командир бурятского ОМОНа, а ныне сенатор Мархаев, отказавшийся в своё время исполнять преступный приказ, умеющие думать, перевелись, и кто будет воспитывать этих нынешних непонятно, то с постановленным приговором и последствиями для всех участников этого действа ничего не очевидно.
Вступившие и не вступившие в законную силу приговоры зачастую отменяются или изменяются. Людей сначала осуждают, потом оправдывают либо смягчают наказание. Но сами по себе неправильная квалификация преступления, несправедливое назначение наказания – не повод для привлечения к ответственности обвинителей и судей. Для того и существует инстанционная система, чтобы исправлять возможные ошибки.
При этом в УК есть статьи 299 – «Привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности или незаконное возбуждение уголовного дела» и 305 – «Вынесение заведомо неправосудных приговора, решения или иного судебного акта». Закон предписывает ставить вопрос об ответственности в случае умышленных действий следователя или судьи, в том числе – заведомо необоснованного осуждения человека, когда все доказательства говорят о его невиновности, либо не подтверждают виновность, что юридически одно и то же. Это уже не халатное, небрежное отношение к собиранию и исследованию доказательств, а намеренное игнорирование фактических обстоятельств и требований закона.
И действия должностных лиц в таком случае содержат состав умышленного преступления. Как и в случае превышения должностным лицом своих полномочий, тем более – с применением насилия.
Таким действиям должна быть дана уголовно-правовая оценка – причём безотлагательно. Мы же согласны с тем, что у всякого преступления есть срок давности, а справедливость должна быть восстановлена как можно скорее?
Константин Добрынин,
старший партнер коллегии адвокатов Pen & Paper