«Санкционный популизм» Мнение Дениса Примакова о способах защиты от односторонних мер для издания Legal.Report
За последние пять лет после введения американских и европейских санкций в отношении России государство выработало ряд защитных механизмов, однако их беспорядочное применение приводит лишь к оттоку капитала и прекращению бизнес-деятельности.
Российское правительство использует три модели в отношении санкций. Первая модель касается защиты интересов подсанкционных лиц как через закрытие информации об этих лицах, так и через косвенное субсидирование. После принятия в США осенью 2017 г. закона о возможности «вторичных» санкций российское правительство выпустило несколько постановлений, дающих компаниям и банкам право не раскрывать часть информации. Так, в 2018 г. был принят ряд нормативно-правовых актов, которые позволяют специализированным депозитариям, страховщикам, негосударственным пенсионным фондам и инвестиционным фондамне раскрывать информацию о структуре и составе акционеров (участников) юридического лица, в том числе о лицах, под контролем или значительным влиянием которых находится это юридическое лицо.
Такие меры были приняты 23 ноября 2018 г. в отношении банков, которые могут находиться под санкциями. В развитие этой темы Правительство РФ 4 апреля 2019 г. приняло постановление № 400 «Об особенностях раскрытия и предоставления информации, подлежащей раскрытию и предоставлению в соответствии с требованиями Федерального Закона «Об акционерных обществах» и «Рынке ценных бумаг» , которое позволит банкам и компаниям не раскрывать информацию по 18 пунктам, среди них ключевые данные: о руководстве, активах, структуре владения, о банковских группах, об аффилированных лицах эмитента и др. Таким образом, вся значимая информация о подсанкционных субъектах не раскрывается, что влечет невозможность адекватно оценить данные компании со стороны инвесторов. Как отмечают эксперты, для инвесторов главный риск новых правил раскрытия информации – невозможность адекватно оценить стоимость фирмы, а для потенциальных деловых партнеров – опасность начать бизнес с компанией в предбанкротном состоянии. Если на сегодняшний день количество сделок по слиянию и поглощению и так на очень низком уровне, то с введением этого постановления инвесторы и деловые партнеры еще меньше будут заинтересованы к таким рискованным операциям.
Примеров косвенного субсидирования подсанкционных субъектов или возмещения ущерба, вызванного санкциями, можно перечислить несколько. В 2017 г. разгорелась общественная дискуссия по поводу “законопроекта имени Ротенберга”, по которому предлагалось, что российские граждане и компании, чье имущество подвергнется аресту или другим взысканиям иностранных судов, смогут потребовать компенсации в российских судах. Но после отрицательных заключений министра экономического развития Улюкаева и Верховного суда законопроект был снят с рассмотрения в апреле 2017 г. Как альтернатива данного закона в марте 2017 г. в НК РФ была внесена поправка, согласно которой физические лица, попавшие под международные санкции, могут добровольно объявить себя нерезидентами РФ и, таким образом, не платить налоги с доходов, полученных за рубежом. Косвенным субсидированием также можно назвать введение системы “Платон”, бенефициаром которой является Игорь Ротенберг. Российское правительство было готово материально поддержать другое подсанкционное лицо – Олега Дерипаску и его компании. Так, в мае 2018 г. EN+ предложила правительству РФ избавить «Русал» от платежей по договорам на поставку мощности, повысив цены на электроэнергию для потребителей в Сибири на 12%. Еще один пример связан с другим подсанкционным лицом – Алишером Усмановым, компания которого, “Центр развития перспективных технологий” (50% принадлежит олигарху, 50% Ростеху), 9 апреля 2019 г. стала единственным оператором маркировки товаров. Наверное, излишне говорить что такое перераспределение богатства или косвенное субсидирование отдельных лиц не очень эффективно для экономики (законы эффективности экономики говорят о максимизации богатства, а не его перераспределении).
Вторая модель защиты от односторонних мер экономического характера – это введение так называемых контрсанкций. Первая волна контрсанкций была связана с введением эмбарго на сельскохозяйственные продукты из США, Канады и европейских стран в 2014 г. Вторая волна – с принятием ФЗ от 04.06.2018 «О мерах воздействия (противодействия) на недружественные действия США и иных иностранных государств», который содержит широкие и гибкие нормы, что фактически делает возможным для российских властей вводить ограничения не только против США и американских компаний, но и против дружественных США аффилированных организаций и персоналий с недружественным России государством/организациями. Недавний пример с запретом на белорусские яблоки и груши показывает, что контроль экспорта подсанкционных товаров до сих пор представляет определенную сложность. Эта сложность связана с тем, что Белоруссия, а равно как и другие члены Евразийского экономического пространства, сами не являются объектами санкций и контрсанкций (кроме самой России), контроль данных товаров осуществляется только со стороны РФ. При этом необходимо учитывать, что транзит подсанкционных товаров через территорию России разрешен, о чем специально указал ВС РФ . Механизм принуждения со стороны России неясен.
Третью модель, которая только апробируется, можно назвать наказанием тех, кто исполняет американские и европейские санкции на территории РФ. 14 мая 2018 г. в ГД РФ был внесен законопроект, согласно которому УК РФ дополняется статьей. В первоначальной версии законопроекта, предложенной спикером ГД РФ В. Володиным, было положение, согласно которому за отказ российскому гражданину или российскому юридическому лицу в совершении сделки из-за санкций был предусмотрен штраф до 600 тыс. руб. либо лишение свободы до четырех лет, затем санкция была снижена до 100 тыс. руб. За помощь при формулировании иностранных санкций (рекомендации или передача сведений) грозил штраф до 500 тыс. руб. либо лишение свободы до трех лет. Однако позже законопроект, пройдя первое чтение в мае, был отложен до 2019 г., и разработчики отказались от введения уголовной ответственности за соблюдение западных санкций. Эти предложения вызвали многочисленные возражения. Во-первых, с точки зрения юридической техники их нельзя признать безупречными, поскольку уголовный закон признает только субъективное вменение (запрет на объективное вменение прямо предусмотрен в ст. 5 УК РФ), то есть лицо отвечает только за те деяния, которые охватывались его сознанием. Во-вторых, уголовная ответственность грозила бы тогда всем комплаенс-менеджерам, не только зарубежным, но и российских компаний. В-третьих, потенциально эту ответственность можно было вменить также американским и европейским экспатам, так или иначе отказывающимся принимать решения, связанные с обходом санкций.
12 апреля 2019 г. депутат ГД РФ Владислав Резник, который сам находится под американскими санкциями, озвучил новую инициативу: «Я хочу добиться того, чтобы компания, связанная с работой инфраструктуры российского финансового рынка и хотя бы раз исполнившая санкции иностранного государства в отношении российских банков (т. е. оказавшаяся ненадежным поставщиком услуг), не имела больше возможности оказывать услуги на нашем рынке». Согласно инициативе, если суд подтверждает факт нарушения договора организацией, которая исполнила санкции иностранного государства, то ЦБ вносит эту компанию, а также ее акционеров и бенефициаров в реестр ненадежных поставщиков услуг. Банки по предписанию ЦБ должны в течение трех месяцев расторгнуть все договоры с компаниями из реестра.
Поправки будут распространяться и на правоотношения, возникшие до принятия закона. Подать в суд на недобросовестного поставщика может как сам пострадавший банк, так и любой держатель карты, а также Генпрокуратура.
Во-первых, нормы, ухудшающие положение физических и юридических лиц, не могут быть ретроспективными. Во-вторых, что делать с такими гигантами в банковской сфере, как Сбербанк, который пока не открыл ни одного представительства в Крыму? В-третьих, если, например, инвестиционная компания не советует инвестору покупать «токсичные» активы, то тогда эту компанию можно лишить права работать на рынке? Вопросов больше, чем однозначных ответов. И если такая инициатива будет утверждена, то, конечно, это скажется на экономическом уровне, поскольку для субъектов делового оборота экономические издержки будут превышать прибыль в России, поэтому мало кто согласится что-либо вкладывать.
Как можно заметить, три модели, которая Россия использует в борьбе с санкциями, являются очень затратными для экономики и в конечном итоге отражаются на каждом налогоплательщике. В свое время страны, сталкивающиеся с неправомерными ограничениями других стран, выбирали одну из трех моделей, но никогда три одновременно. Санкционный популизм, которой все больше и больше захватывает умы нормотворцев, может, и хорошо работает в плане политической демагогии, но плохо отражается на экономике.
Денис Примаков, кандидат юридических наук, доцент ВАВТ, советник по специальным видам комплаенса Коллегии адвокатов Pen & Paper