Москва: +7 495 234 4959 Санкт-Петербург: +7 812 740 5823 Лондон: +44 (0) 7384 418877

Константин Добрынин, Антон Именнов: Искусство в зоне риска. Как защитить художника от уголовного преследования. Московский Центр Карнеги, 23 августа 2018 года

Сегодня при государственном финансировании фильмов или спектаклей изменение существенных условий контракта на стадии его исполнения является нарушением не только закупочного законодательства, но и антимонопольного, поскольку создает преференции конкретному участнику конкурса. А это уже влечет за собой наступление не только административной, но и уголовной ответственности. То есть режиссер, хоть немного изменивший свои первоначальные решения, буквально ходит по краю

Искусство, особенно театр и кинематограф, сегодня находится в зоне правового риска. Обычаи делового оборота, существовавшие десятилетиями (оставим за скобками, правильные или неправильные), неожиданно вошли в противоречие то ли с действующим законодательством, то ли с изменившейся практикой правоприменения. Почему это произошло с миром искусства и почему вдруг это стало так заметно?

Прежде всего, из-за особой уязвимости деятелей искусства. Творческий процесс всегда сопровождается сомнениями, переживаниями и заблуждениями – всем тем, что мы называем рефлексией. Она-то порой и приводит к отступлению от изначально намеченного творческого и производственного плана. Но если загнать создателей в узко формальные, недостаточно продуманные законодательные рамки, мы лишим их свободы творчества, ограничим развитие культурной сферы во всех ее проявлениях. Наведем «закон и порядок» в искусстве, что для художников – фактически прокрустово ложе.

За примерами далеко ходить не надо. Это, безусловно, случай Кирилла Серебренникова. Но он далеко не единственный. Больше года адвокаты нашей коллегии защищали режиссера Алексея Учителя, который еще на стадии съемок фильма «Матильда» столкнулся, скажем так, с разнообразными правовыми рисками – в виде 55 обращений депутата Госдумы Натальи Поклонской в Генеральную прокуратуру с просьбой проверить не только сам фильм, якобы оскорбляющий чувства верующих, но и расходование выделенных на него бюджетных средств.

Сейчас мы оказываем правовую поддержку продюсеру и режиссеру фильма «ВМаяковский» Александру Шейну. У неких «анонимных источников СМИ» возникло подозрение в хищении миллиона рублей, выделенного на съемки фильма Фондом кино в качестве субсидии из федерального бюджета. Режиссера требуют немедленно наказать. На самом деле причина, по которой возврат субсидии был задержан на несколько месяцев, банальна – из-за интенсивного фестивального графика и необходимости раскрутки картина позже вышла в прокат. Это обычная практика кинематографа в рамках гражданско-правовых отношений, попросту говоря, нормальная творческая жизнь. Кстати, сам Фонд кино это понимает, и в настоящее время все обязательства перед ним выполнены, расчеты завершены.

Давление обидчивых

Кроме того, в последнее время усилилась тенденция искать и находить в произведениях искусства признаки всякого рода «экстремизма». Режиссеры и актеры находятся под угрозой уголовного преследования по статьям, предусматривающим наказание за «оскорбление» чьих-то чувств или за «возбуждение ненависти» к отдельным людям или группе лиц. Содержащиеся в законодательстве расплывчатые формулировки, что такое оскорбление или возбуждение ненависти, дают большой простор для их субъективного толкования, а значит, для произвола. И для попыток цензуры, разумеется.

Художники, создавая произведения искусства, имеют право и на выражение личного мнения, и на гиперболу, и на творческую провокацию – какое же без этого искусство? Иногда их произведения вызывают острую реакцию у эмоционально неустойчивых зрителей. Это естественно. Неестественно же и незаконно, когда чье-то субъективное восприятие приводит к необоснованному уголовному преследованию невиновных, провоцирует травлю, «охоту на ведьм», мракобесие. Особенно когда такие порывы находят поддержку у людей в погонах и мантиях.

Не хочется жонглировать метафорами и говорить, что сегодня от Средневековья нас отделяет всего один шаг, но нельзя не заметить, что ситуация последовательно ухудшается. Очевидно, что субъективная трактовка размытых, сугубо оценочных понятий зависит от степени социальной, религиозной и этнической напряженности в обществе, от царящих в нем политизированности, агрессивности и нетерпимости, почти достигших предела.

Можно вспомнить, что еще в 2007 году было возбуждено уголовное дело по «экстремистской» 282-й статье в связи с проведением в Общественном центре имени Андрея Сахарова выставки «Запретное искусство – 2006». По версии следователей, на этой выставке современного искусства религиозные символы соседствовали с изображениями Микки-Мауса и Ленина, а также нецензурными надписями. И хотя никто не отменял свободу слова и творчества – конституционные ценности, обеспеченные законодательным запретом цензуры, – организаторы выставки были признаны виновными и приговорены к уплате штрафов.

К сожалению, с тех пор эти свободы еще больше отступили под давлением защитников «оскорбленных чувств» и борцов с «экстремизмом». Учитывая, что любая творческая деятельность, особенно по-настоящему талантливая, вызывает у людей сильные эмоции, творческая интеллигенция находится в особой группе риска, подвергается повышенной опасности необоснованного уголовного преследования за «экстремистские действия».

Мудрое государство всячески снижало бы накал страстей, а не поощряло его и тем более не провоцировало. Но это, увы, пока не про нас.

Чтобы предотвратить нарастание цензурных ограничений, рост агрессии и нетерпимости, действующие законодательные нормы, а особенно практика их применения требуют существенной корректировки. В противном случае мы будем все чаще сталкиваться и с необоснованным уголовным преследованием деятелей культуры, с нарастанием мракобесия и его насильственно-криминальными последствиями. Помимо уже приведенных примеров, можно вспомнить недавнее дело «Тангейзера» и – еще раз – «царебожную» истерию вокруг «Матильды», когда в воздухе летали листовки «За Матильду гореть!», пахло гарью, а у дверей московского офиса нашей коллегии пылали автомобили. Погромный дух, с его угрозами и оскорблениями, дошел до точки кипения.

Несовершенство закона

Риски творческой интеллигенции не ограничиваются одним лишь «экстремизмом». В последнее время, к сожалению, следователи, а зачастую и прокуроры, и судьи все чаще рассматривают гражданско-правовые отношения в сфере искусства через призму уголовного права – просто потому, что им так удобнее.

Все знают об особенностях закона о государственных закупках. Буквальное его применение к творческому процессу грозит неразрешимыми противоречиями. Нередко на этапе исполнения контракта возникает необходимость существенно изменить его условия. Создание фильма или спектакля – процесс творческий, в ходе него, например, могут измениться требования к декорациям или костюмам исполнителей. Изменить же предмет контракта (размеры декораций, цвета костюмов и так далее) законным способом невозможно.

Важно отметить, что изменение существенных условий контракта на стадии его исполнения является нарушением не только закупочного законодательства, но и антимонопольного, поскольку создает преференции конкретному участнику конкурса. А это уже влечет за собой наступление не только административной, но и уголовной ответственности. Режиссер, хоть немного изменивший свои первоначальные решения, буквально ходит по краю.

Следующая преграда, встающая перед людьми искусства, – это максимальный размер аванса по государственной закупке – не более 30% от цены контракта. Надо понимать, что основные лица, с которыми работают учреждения культуры, – это субъекты малого предпринимательства или физические лица, зачастую не имеющие реальной экономической возможности работать без предоплаты. Поэтому аванс в размере 30% от цены контракта не позволяет им выполнить свои обязательства в полном объеме.

Порой они не могут даже приступить к работе – например, на такой аванс невозможно купить материалы для изготовления костюмов. Но работать все же надо, и люди действуют в обход несовершенного закона: фиктивно оформляют исполнительную документацию, чтобы на бумаге контракт считался выполненным и можно было получить деньги в полном объеме. Которые, подчеркнем, таким способом вовсе не похищаются, а расходуются на создание фильма, спектакля и так далее.

Но именно здесь, особенно при использовании в художественном процессе государственного финансирования, кроются главные и самые тяжелые риски – уголовно-правовые репрессии по таким статьям УК, как «мошенничество», «присвоение или растрата», «легализация», «уклонение от уплаты налогов».

Каким образом гражданские риски становятся уголовными? Элементарно. Приведем несколько примеров из нашей практики.

Фонд кино выделил деньги для съемок фильма, заключил соглашение о выделении субсидий. После этого режиссера вновь посетила муза, в результате чего сюжет и согласованный сценарий изменились на 60%. Фильм объективно стал лучше, но при этом не был создан в установленные первоначальным соглашением сроки, а выделенные из бюджета денежные средства уже израсходованы. Правоохранители, как у них водится, пытались квалифицировать это как уголовно наказуемое мошенничество. К счастью, безуспешно.

Другой пример. Часто в ходе работы над кинопроектами возникает необходимость оплачивать разовые услуги наличными деньгами. Потребности в таких услугах возникают спонтанно, их невозможно предусмотреть в бюджете заранее. Особенно остро этот вопрос встает в экспедициях.

Представьте: съемочной группе где-нибудь в Архангельской области необходимо перебраться на остров, а никаких лодок, кроме принадлежащих местным рыбакам, в округе нет. Рыбакам приходится платить наличными, без заключения договора и, соответственно, без отражения таких операций в бухгалтерском учете. НДФЛ в бюджет, разумеется, тоже никто не платит. А это может быть квалифицировано как уголовное преступление.

Что делать

Понятно, что систему государственных закупок надо реформировать. Недавно один из авторов текста выступал на эту тему на круглом столе в Совете Федерации, и там появилась надежда, что верхняя палата парламента могла бы выступить с такой инициативой. В свою очередь мы, адвокаты, готовы в качестве экспертов указать коллегам-депутатам на узкие места нынешнего закона и совместно поработать над их изменением.

Сложнее обстоит дело с правоохранительными органами. Очень часто они не хотят (или не могут) уяснить, что для привлечения лица к уголовной ответственности необходимо установить, что его действия несут значительную – по-настоящему большую! – общественную опасность и что, самое главное, у лица был умысел совершить конкретное корыстное преступление, то есть ситуация неразрешима в рамках исключительно гражданского права.

В правовом просвещении оперативно-следственного аппарата могли бы помочь судьи. Тогда необоснованную криминализацию нормальной хозяйственной и творческой жизни можно будет остановить через разъяснения Пленума Верховного суда РФ и создание адекватной судебной практики по конкретным делам.

Помимо этого, следует учитывать и зарубежный опыт, пусть пока на стадии правового эксперимента. Например, в Казахстане, в соответствии с приказом генерального прокурора от 2014 года, никакое деяние при наличии доказательств, указывающих на его принадлежность к гражданским правоотношениям (контрактов, расписок, товарных чеков и так далее), не может быть предметом уголовного разбирательства до вынесения решения суда по гражданскому делу. Лишь после такого суда, опираясь на установленные им факты, гражданин может обратиться в правоохранительные органы.

Но и людям искусства следует помнить, что творческая деятельность вовлекает их в гражданские правоотношения, а значит, налагает на них предпринимательский риск. При всей своей творческой исключительности в глазах закона художник ничем не лучше остальных участников таких отношений. А значит, и художнику необходимо думать о том, как обезопасить себя от правовых рисков. Закон суров и иногда несовершенен, но именно поэтому к нему следует относиться максимально серьезно и стараться всегда его соблюдать.

Константин Добрынин, адвокат, старший партнер Pen & Paper

Антон Именнов, адвокат, управляющий партнер московского офиса Pen & Paper

Источник