Комментарий Екатерины Тягай о предложенных поправках в семейное законодательство
Пакет законопроектов, направленных на «укрепление института семьи», внесли сенаторы во главе с Еленой Мизулиной. Они считают, что действующее законодательство приносит семью в жертву «правам и интересам отдельного индивида», что ведет к чрезмерному вмешательству властей в процесс воспитания и подрывает традиционные устои.
Предложения Мизулиной удовлетворят консерваторов, обличающих ювенальную юстицию, считающих приемлемым «разумное» рукоприкладство по отношению к детям и стремящихся уберечь подрастающее поколение от «гей-пропаганды».
С точки зрения правозащитников, нововведения дадут индульгенцию плохим родителям, а также станут новым инструментом дискриминации геев, лесбиянок и особенно трансгендеров.
Семья против государства
Сенаторы собираются ограничить органы опеки в праве отбирать детей, которым предположительно грозит опасность в семье. Сегодня соцработники могут на неделю поместить ребенка в больницу или приют без решения суда. Основаниями для этого обычно служат жестокое обращение, отсутствие ухода и другие риски для жизни, здоровья или развития ребенка.
Практика встречает неоднозначное отношение в обществе. С одной стороны, негативный резонанс получают попытки госорганов отобрать детей у оппозиционеров, инвалидов, бедных или почему-либо кажущихся необычными родителей. С другой, все больше внимания привлекают случаи домашнего насилия, такие, как взбудоражившее общественность дело сестер Хачатурян, убивших своего отца. Трагедию объясняют тем, что окружающие, в том числе школа и органы опеки, «не замечали» жестокого обращения с девочками.
Инициативы Мизулиной и конкурирующий с ними законопроект Андрея Клишаса предлагают забирать детей у родителей лишь по решению суда (если нет оснований считать, что смерть ребенка «может наступить в течение нескольких часов»).
Также предлагается расширить права на детей кровных родственников. Родители, по каким-либо причинам неспособные воспитывать ребенка, смогут передать его под временную защиту другим членам семьи.
Судебный порядок изъятия детей в сочетании с детальным списком оснований для этого, мог бы принести пользу, считает завкафедрой семейного и жилищного права МГЮА Екатерина Тягай.
Однако неясно, смогут ли перегруженные и неподготовленные к такой задаче суды в столь сжатые сроки выносить более корректные решения, чем органы опеки. При этом другие инициативы сенаторов могут свести на нет положительный эффект от нововведения, добавляет адвокат.
Защита семьи или индульгенция на насилие?
Проект Мизулиной вводит «презумпцию добросовестности родителей», из которой следует, что доказывать плохое обращение с ребенком должны те, кто выдвигает подобное обвинение.
Сейчас такая возможность есть у одного из супругов, прокурора, службы опеки и других организаций (например, образовательных), защищающих права детей. Законодатели предлагают сократить этот список до первых трех пунктов.
«Это значит, что еще меньшее количество людей смогут вступиться за права детей», – комментирует Тягай.
Урезать могут и количество оснований для лишения родительских прав. Сегодня к такому итогу приводят физическое или психологическое насилие над ребенком, злостная неуплата алиментов или хронический алкоголизм матери и/или отца.
Если Дума поддержит Мизулину, жестокость и асоциальность станут поводом лишь ограничить родителей в возможности воспитывать детей (но не общаться с ними) сроком до полугода.
Лишить родительских прав можно будет лишь доказав факт уголовного преступления против ребенка (к которым не относятся, например, побои), или в случае, когда родитель, чьи права уже ограничили, не изменил своего поведения.
Поправка мало повлияет на судебную практику. Суды и раньше рассматривали лишение родительских прав как крайнюю меру, проявляя снисхождение к нарушителям, если обстоятельства дела это позволяли. Однако в сочетании с другими предложениями Мизулиной она может повредить интересам детей, полагает юрист.
«[Законопроект] игнорирует реальные обстоятельства, при которых дети подвергаются абьюзу (насилию, в том числе психологическому). Принцип добросовестности действий родителей в сочетании с тем, как криво суды интерпретируют и применяют нормы [права], станет индульгенцией для родителей», – говорит Тягай.
Сами дети смогут рассказать о насилии лишь тогда, когда взрослые позволят им это сделать. Законопроект наделяет правом выражать мнение не любого несовершеннолетнего, а только ребенка, «способного сформулировать свои взгляды».
В том, что консервативные рецепты «укрепления семьи» усугубят ситуацию с домашним насилием, не сомневаются и другие опрошенные эксперты.
«При таких поправках… спасти сестер Хачатурян из семьи, где они подвергались сексуальному насилию, было бы невозможно», – говорит директор российского представительства Amnesty International Наталья Звягина.
«Мы знаем, что ювенальное законодательство [в России] используется для избирательных политических репрессий. Тем не менее подоплека консервативного протеста против ювенальной юстиции совершенно другая. Она связана с протестом против идеи о том, что каждый конкретный член семьи обладает неотчуждаемыми правами, в том числе на защиту от насилия внутри семьи», – считает историк и политолог Илья Будрайтскис, изучающий постсоветский консерватизм.
Демонстративная гомофобия
Незадолго до голосования по поправкам в Конституцию Федеральное агентство новостей выпустило пропагандистский ролик, запугивающий избирателей перспективой передачи сирот на воспитание гомосексуальным парам. Проект Мизулиной обещает окончательно избавить россиян от волнений по этому поводу.
«Законопроект прекращает практику заключения брака между лицами одного пола, в том числе сменившими пол, и, соответственно, усыновление такими парами детей», – цитировало Мизулину ТАСС.
Семейный кодекс, а теперь и обновленная Конституция, определяет брак как «союз мужчины и женщины», поэтому с принятием поправок в жизни гомосексуальных пар фактически мало что изменится, полагает Наталья Звягина.
Запрет быть усыновителями, опекунами или попечителями коснется только гомосексуальных супругов, оформивших брак за границей. Однако проблемы у таких пар, желающих воспитывать ребенка, возникают и сегодня.
Усыновление/удочерение детей одним приемным родителем формально не запрещено, но такие заявки согласуются крайне редко. Поэтому усыновители-одиночки (в том числе гомосексуалы) вынуждены вступать в фиктивные браки, чтобы взять ребенка из приюта. Подобное будет практиковаться и впредь, считает правозащитница.
«Де-юре эти законопроекты – ни о чем. Это политическое заявление о том, что государство по-прежнему ставит во главу угла тезис: “ЛГБТ не пройдут”», – говорит директор Amnesty International в России.
Другие эксперты не вполне согласны с такой оценкой, отмечая, что поправки могут сильно навредить трансгендерным людям.
Трансгендерность вне закона
Пакет Мизулиной запрещает загсам вносить исправления об изменении пола в метрики и свидетельства о рождении. Это будет иметь далеко идущие последствия для транссексуалов, считает Татьяна Глушкова, юрист правозащитного центра «Мемориал», одна из координаторов Проекта правовой помощи трансгендерным людям.
«Принимается это с целью, как утверждается, “не допустить однополых браков”. Но авторы [законопроектов] не понимают, что трансгендерный переход – это не смена документов ради того чтобы, скажем, женщина могла вступить в брак с женщиной. Совершая трансгендерный переход (в частности, подвергаясь хирургическим операциям и принимая гормональные препараты), человек начинает жить в соответствии с тем гендером, с которым он себя ассоциирует… Естественно, он хочет вести обычную жизнь, например, вступать в гетеросексуальный брак. Теперь им говорят: для вас эти браки будут считаться гомосексуальными», – объясняет она.
Сейчас люди, совершившие подобный переход, могут сменить паспорт и прочие документы. Это дает им право вступать в брак (гетеросексуальный относительно их нового гендерного статуса). В отличие от однополых союзов, такие партнерства в России регистрируют, хотя нередко и со скандалами.
Поправки Мизулиной позволят сотрудникам загсов требовать у молодоженов не только паспорта, но и неизменяемые свидетельства о рождении. В итоге трансгендерные люди не смогут вступить в брак с носителем противоположного «паспортного» пола (а, возможно, и ни в какой брак вообще). Под угрозой окажутся и уже существующие «транс-семьи», на которые защита устоев, по-видимому, не распространяется.
«Законопроект вносит изменение в статью 14 Семейного кодекса, говоря, что не допускается заключения браков между лицами одного пола. Есть статья 27-я того же кодекса, в которой говорится, что брак может быть признан недействительным, если заключен с нарушением, в том числе статьи 14. Можно трактовать это так, что ранее заключенные браки нужно признать недействительными, а можно так, что на момент заключения брака пол у супругов был разный», – отмечает юрист «Мемориала».
Информацию о поле будут требовать и у потенциальных опекунов.
«Лучше ребенка отдать в детдом, чем однополой паре», – резюмирует смысл нововведения Екатерина Тягай.
Трансгендерных родителей и сегодня пытаются лишить прав на детей, вынуждая эмигрировать в другие страны. Законопроекты узаконят подобную практику, превращая «трансов» в людей второго сорта, считает Глушкова.
Традиции против прав
Пакет Мизулиной несет то же идеологическое послание, что и путинские поправки о боге, предках и русском народе в Конституции, считает Илья Будрайтскис.
«В рамках консервативной идеологии семья играет ключевую роль, не только как ячейка общества, но и как метафора государства… [где] подчинение и авторитет связаны не с законом, имеющим рациональное основание, а с чувством, отношением принадлежности, “естественной” властью старшего над младшим... Думаю, именно такая идея лежит в основе этого законопроекта, соответствующего общей консервативной линии государства», – отмечает политолог.