Комментарий Алексея Добрынина о привлечении топ-менеджмента к субсидиарной и уголовной ответственности
С отменой моратория на банкротства юрлиц их вала не будет, но высокие риски топ–менеджмента на привлечение к субсидиарной и уголовной ответственности сохранятся.
Холдинговая компания “Новотранс”, являющаяся акционером АО "Морской торговый порт Усть–Луга" (26%), взыскивает 2,68 млрд рублей с бывшего руководителя порта Евгения Савкина (сейчас возглавляет ООО "Новые коммунальные технологии"). Из материалов дела следует, что убытки, как считает истец, стали результатом управленческих решений топ–менеджера в 2017–2018 годах. Пока суд не вынес решение по этому спору.
Как показывает этот процесс, претензии к топ–менеджменту могут быть весьма ощутимы. При этом с директората компаний могут взыскивать как убытки — за недобросовестные и неразумные действия, так и пытаться привлечь к субсидиарной ответственности, если компания была признана банкротом. Евгений Гурченко, советник, руководитель судебно–арбитражной практики АБ "Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнёры" (Санкт–Петербург), полагает, что на первое место в списке претензий к топ–менеджменту выходит субсидиарная ответственность, а вот наравне с ней (или вслед за ней) идёт привлечение руководителей к уголовной ответственности.
Статья для коммерсанта
По данным бизнес–омбудсмена РФ Бориса Титова, за последние 3 года количество возбуждённых уголовных дел в отношении предпринимателей возросло более чем на четверть. По словам Алексея Добрынина, управляющего партнёра петербургского офиса коллегии адвокатов Pen & Paper, перечень оснований уголовной ответственности зависит в первую очередь от категории предпринимателей, но в любом случае наиболее распространённым составом является ст. 159 УК (мошенничество). В случае руководителей организаций с участием государства следующими "по популярности" будут ст. 160 УК (растрата) и ст. 285 УК (злоупотребление полномочиями). Руководители коммерческих структур часто привлекаются по ст. 199 УК (уклонение от уплаты налогов), ст. 195–197 УК (злоупотребления в ходе процедуры банкротства) и ст. 176 УК (незаконное получение кредита).
"Уголовная ответственность как инструмент давления на топ–менеджеров компаний была популярна всегда. Другое дело, что в последние годы давление на них посредством уголовно–правовой “дубины” растёт. Возбуждённое уголовное дело, в процессуальном смысле, развязывает руки правоохранителям. Это позволяет лицу, инициировавшему уголовное дело, быстрее достичь своей цели", — считает Алексей Добрынин. В итоге как в спорных ситуациях с государственными структурами, так и в корпоративных конфликтах сохраняются серьёзные уголовно–правовые риски топ–менеджеров и бенефициаров, резюмирует Алексей Добрынин.
Среди громких дел эксперт упоминает в том числе и уголовное дело ГУП "Водоканал Санкт–Петербурга", возбуждённое по ст. 159 УК (мошенничество), в котором фигурирует экс–гендиректор предприятия Евгений Целиков. По версии следствия, "Водоканал" ещё в 2011 году заключил договор с ООО "Развитие и инвестиции" о продаже электроэнергии. В рамках этого договора, как считают силовики, топ–менеджер подписывал финансово–хозяйственную документацию, содержащую завышенные цены на электроэнергию. В итоге, по оценке правоохранителей, "Водоканал" потерял не менее 1 млрд рублей.
Однако практика выработала ряд общих рекомендаций для "хороших директоров", позволяющих снизить риски привлечения к ответственности топ–менеджмента. Так, нельзя автоматически приравнять акционера к контролирующему лицу. Заявителю необходимо доказать, что акционер действительно обладал возможностью определять действия компании и принимал те или иные решения, которые причинили ей убытки или довели до банкротства. Поэтому крайне важно всегда чётко регламентировать полномочия всех лиц в компании.
При этом, обращают внимание эксперты, всё чаще суды принимают в качестве доказательств наличия контроля над компанией показания, данные в иностранных судах, материалы уголовных дел, документы, поданные в иностранные кредитные организации, и т. д. Вместе с тем суды чаще всего отказываются признавать контролирующими лицами тех акционеров или участников, которые владеют менее 50% акций.
Ещё один момент — сбор доказательств по предполагаемой прибыльности и целесообразности сделок для компании. Поскольку в случае её дальнейшего банкротства или причинения убытков данной сделкой суд будет устанавливать, кто являлся инициатором решения о её совершении. Важно критически оценивать сделки, выносимые на одобрение иными участниками коллегиального органа управления, чтобы в дальнейшем избежать солидарной ответственности, что впервые в прошлом году подтвердил Верховный суд РФ.
Спасательным кругом для топ–менеджмента может стать закрепление в должностных инструкциях сотрудников зон ответственности. По общему правилу за деятельность компании отвечает единоличный исполнительный орган. Однако гендиректор не всегда обладает достаточной экспертизой в том или ином вопросе и не всегда может контролировать все процессы в крупных организациях. Суды учитывают это при рассмотрении споров о привлечении к ответственности. Например, в одном из дел суд отказал во взыскании убытков из–за масштаба деятельности организации (более 1 тыс. человек и 50 структурных подразделений), поскольку в компании были и иные ответственные лица.
На западный манер
Казалось бы, ещё одним "защитным барьером" для топ–менеджмента может стать страхование ответственности директоров (Director’s and Officer’s Liability — D&O), этот полис на Западе входит в стандартный пакет топ–менеджеров. Недавно Минэкономразвития предложило частично изменить этот институт и подготовило поправки в законы об акционерных обществах и обществах с ограниченной ответственностью. Предложение ведомства по сути призвано легализовать уже сложившуюся практику.
"Сейчас может быть застрахован только риск ответственности самого страхователя, заключать такие договоры с собственным топ–менеджментом компании не вправе. Но практика сложилась иным образом: страховщики оформляют договоры страхования с компаниями, где страхуют ответственность директоров как застрахованных лиц, при этом страхователем остаётся компания", — поясняет Екатерина Назарова, руководитель практики административного и страхового права юркомпании "ССП–Консалт".
Однако предложения Минэкономразвития о допустимости выплаты при умышленных противоправных действиях застрахованного лица Елена Менде, партнёр адвокатского бюро "НБ", называет нерабочими. "Гражданский кодекс запрещает страховать противоправные интересы. А если топ–менеджера привлекают к субсидиарной ответственности, то его действия в этой ситуации признаются противоправными. Таким образом, застраховать риск привлечения к субсидиарной ответственности вряд ли получится", — считает Светлана Бородкина, советник практики банкротств и корпоративных конфликтов юридической компании "ССП–Консалт".
С отменой моратория на банкротства юрлиц их вала не будет, но высокие риски топ–менеджмента на привлечение к субсидиарной и уголовной ответственности сохранятся.
Холдинговая компания “Новотранс”, являющаяся акционером АО "Морской торговый порт Усть–Луга" (26%), взыскивает 2,68 млрд рублей с бывшего руководителя порта Евгения Савкина (сейчас возглавляет ООО "Новые коммунальные технологии"). Из материалов дела следует, что убытки, как считает истец, стали результатом управленческих решений топ–менеджера в 2017–2018 годах. Пока суд не вынес решение по этому спору.
Как показывает этот процесс, претензии к топ–менеджменту могут быть весьма ощутимы. При этом с директората компаний могут взыскивать как убытки — за недобросовестные и неразумные действия, так и пытаться привлечь к субсидиарной ответственности, если компания была признана банкротом. Евгений Гурченко, советник, руководитель судебно–арбитражной практики АБ "Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнёры" (Санкт–Петербург), полагает, что на первое место в списке претензий к топ–менеджменту выходит субсидиарная ответственность, а вот наравне с ней (или вслед за ней) идёт привлечение руководителей к уголовной ответственности.
Статья для коммерсанта
По данным бизнес–омбудсмена РФ Бориса Титова, за последние 3 года количество возбуждённых уголовных дел в отношении предпринимателей возросло более чем на четверть. По словам Алексея Добрынина, управляющего партнёра петербургского офиса коллегии адвокатов Pen & Paper, перечень оснований уголовной ответственности зависит в первую очередь от категории предпринимателей, но в любом случае наиболее распространённым составом является ст. 159 УК (мошенничество). В случае руководителей организаций с участием государства следующими "по популярности" будут ст. 160 УК (растрата) и ст. 285 УК (злоупотребление полномочиями). Руководители коммерческих структур часто привлекаются по ст. 199 УК (уклонение от уплаты налогов), ст. 195–197 УК (злоупотребления в ходе процедуры банкротства) и ст. 176 УК (незаконное получение кредита).
"Уголовная ответственность как инструмент давления на топ–менеджеров компаний была популярна всегда. Другое дело, что в последние годы давление на них посредством уголовно–правовой “дубины” растёт. Возбуждённое уголовное дело, в процессуальном смысле, развязывает руки правоохранителям. Это позволяет лицу, инициировавшему уголовное дело, быстрее достичь своей цели", — считает Алексей Добрынин. В итоге как в спорных ситуациях с государственными структурами, так и в корпоративных конфликтах сохраняются серьёзные уголовно–правовые риски топ–менеджеров и бенефициаров, резюмирует Алексей Добрынин.
Среди громких дел эксперт упоминает в том числе и уголовное дело ГУП "Водоканал Санкт–Петербурга", возбуждённое по ст. 159 УК (мошенничество), в котором фигурирует экс–гендиректор предприятия Евгений Целиков. По версии следствия, "Водоканал" ещё в 2011 году заключил договор с ООО "Развитие и инвестиции" о продаже электроэнергии. В рамках этого договора, как считают силовики, топ–менеджер подписывал финансово–хозяйственную документацию, содержащую завышенные цены на электроэнергию. В итоге, по оценке правоохранителей, "Водоканал" потерял не менее 1 млрд рублей.
Безвредные советы
Однако практика выработала ряд общих рекомендаций для "хороших директоров", позволяющих снизить риски привлечения к ответственности топ–менеджмента. Так, нельзя автоматически приравнять акционера к контролирующему лицу. Заявителю необходимо доказать, что акционер действительно обладал возможностью определять действия компании и принимал те или иные решения, которые причинили ей убытки или довели до банкротства. Поэтому крайне важно всегда чётко регламентировать полномочия всех лиц в компании.
При этом, обращают внимание эксперты, всё чаще суды принимают в качестве доказательств наличия контроля над компанией показания, данные в иностранных судах, материалы уголовных дел, документы, поданные в иностранные кредитные организации, и т. д. Вместе с тем суды чаще всего отказываются признавать контролирующими лицами тех акционеров или участников, которые владеют менее 50% акций.
Ещё один момент — сбор доказательств по предполагаемой прибыльности и целесообразности сделок для компании. Поскольку в случае её дальнейшего банкротства или причинения убытков данной сделкой суд будет устанавливать, кто являлся инициатором решения о её совершении. Важно критически оценивать сделки, выносимые на одобрение иными участниками коллегиального органа управления, чтобы в дальнейшем избежать солидарной ответственности, что впервые в прошлом году подтвердил Верховный суд РФ.
Спасательным кругом для топ–менеджмента может стать закрепление в должностных инструкциях сотрудников зон ответственности. По общему правилу за деятельность компании отвечает единоличный исполнительный орган. Однако гендиректор не всегда обладает достаточной экспертизой в том или ином вопросе и не всегда может контролировать все процессы в крупных организациях. Суды учитывают это при рассмотрении споров о привлечении к ответственности. Например, в одном из дел суд отказал во взыскании убытков из–за масштаба деятельности организации (более 1 тыс. человек и 50 структурных подразделений), поскольку в компании были и иные ответственные лица.
На западный манер
Казалось бы, ещё одним "защитным барьером" для топ–менеджмента может стать страхование ответственности директоров (Director’s and Officer’s Liability — D&O), этот полис на Западе входит в стандартный пакет топ–менеджеров. Недавно Минэкономразвития предложило частично изменить этот институт и подготовило поправки в законы об акционерных обществах и обществах с ограниченной ответственностью. Предложение ведомства по сути призвано легализовать уже сложившуюся практику.
"Сейчас может быть застрахован только риск ответственности самого страхователя, заключать такие договоры с собственным топ–менеджментом компании не вправе. Но практика сложилась иным образом: страховщики оформляют договоры страхования с компаниями, где страхуют ответственность директоров как застрахованных лиц, при этом страхователем остаётся компания", — поясняет Екатерина Назарова, руководитель практики административного и страхового права юркомпании "ССП–Консалт".
Однако предложения Минэкономразвития о допустимости выплаты при умышленных противоправных действиях застрахованного лица Елена Менде, партнёр адвокатского бюро "НБ", называет нерабочими. "Гражданский кодекс запрещает страховать противоправные интересы. А если топ–менеджера привлекают к субсидиарной ответственности, то его действия в этой ситуации признаются противоправными. Таким образом, застраховать риск привлечения к субсидиарной ответственности вряд ли получится", — считает Светлана Бородкина, советник практики банкротств и корпоративных конфликтов юридической компании "ССП–Консалт".