"Фонтанка.ру" публикует комментарий Алексея Добрынина о возможностях и последствиях ограничений тайны связи

Ежемесячно петербургские суды выдают следственным органам около 850 разрешений на ограничение тайны связи. С помощью прослушки правоохранительные органы устанавливают местонахождение убийц, узнают о планах наркоторговцев, выявляют коррупционеров. Но чаще всего сведения об абонентах сотовых компаний собираются в интересах законопослушных владельцев мобильных телефонов.

Конституция России гарантирует, что прослушивание телефонов или получение иных сведений о разговорах, отправленных сообщениях (телеграфных, почтовых, электронных и других) допускается только на основании судебного решения. Правоохранительные органы могут запрашивать их для расследования важных уголовных дел, но жертвами могут быть и добросовестные, не причастные к преступлениям граждане.

Сведения о таких судебных актах являются тайной, но все же некоторая информация оказалась доступной общественности. «Фонтанка» проанализировала, кого и зачем петербургские сыщики слушали в минувшем году.

Прикрытые глаза Фемиды

Закон обязывает судей оценивать необходимость ведения прослушки и исключать необоснованное ограничение конституционных прав граждан. Но на практике разрешения чаще всего выдаются на основании постановления о возбуждении уголовного дела и протокола допроса потерпевшего или иного лица. Формальное отношение к рассматриваемым делам доказывает и статистика петербургского управления Судебного департамента: доля отказов в выдаче разрешения составляет всего 3,7 процента.

Каждое пятое решение связано с расследованием преступлений в сфере оборота наркотиков. Например, госнаркоконтроль заподозрил гражданина Арбузова в подготовке к продаже запрещенного «зелья» в особо крупном размере – чтобы доказать его вину, следователь запросил данные о разговорах с его мобильного телефона. Суд выдал санкцию, приняв в качестве обоснования протокол досмотра задержанного.

Такое же решение было принято в целях «установления истины» по делу о мошенничестве, жертвой которого стала 75-летняя жительница Кировского района Санкт-Петербурга К. – для выявления аферистов потребовалось получить данные о звонящих в ограниченный период времени на городской телефон пенсионерки. Всего же в целях расследования мошенничества выдается более 12 процентов разрешений на прослушку и запрос иных сведений от операторов связи, примерно столько же связано с преступлениями насильственного характера (убийствами, причинением тяжкого вреда здоровью и тому подобное).

Нередко следователи требуют данные об интернет-трафике отдельных пользователей. В частности, такое решение было вынесено в целях доказательства вины гражданина Санькова, обвиняемого в распространении экстремистских материалов («направленных на возбуждение ненависти и вражды по признакам национальности»).

Эксперты убеждены в эффективности получения данных о телефонных разговорах и иных средствах связи для расследования преступлений. Хотя в ходе таких мероприятий невольно раскрываются личные данные и не связанных с преступными деяниями абонентов. «Разумеется, от прослушки неизбежно страдают и добросовестные граждане – те, кому звонил злоумышленник. Но по закону данные о них конфиденциальны и не подлежат разглашению», – поясняет руководитель уголовно-правовой практики юридической компании Pen&Paper Алексей Добрынин.

Мобильная идентификация

Но более 40 процентов разрешений выдаются судами в целях раскрытия краж мобильных телефонов: по указанному идентификационному номеру аппарата (IMEI – International Mobile Equipment Identity) оператору предписывается сообщить полиции данные о всех звонках, совершаемых с его использованием, данные о владельце активированной SIM-карты и звонящих или вызываемых абонентах, а также о местонахождении самого телефона.

Правда, выдать разрешения по фактам кражи суды могут далеко не всегда. Хищение на сумму до 2 тысяч рублей квалифицируется как административное правонарушение, а до 250 тысяч рублей – преступление небольшой тяжести. Ограничивать тайну связи по таким преступлениям суд не вправе. Однако Алексей Добрынин отмечает, что кражи имущества любой ценности, совершенные из одежды или сумки, с проникновением в жилище и в ряде иных случаев, являются уже преступлениями средней тяжести. Равно как и грабеж (открытое хищение чужого имущества, в том числе уличный «гоп-стоп») или разбой (нападение с применением или угрозой насилия).

Поэтому дела о хищении «трубок» чаще всего возбуждаются по более тяжким статьям Уголовного кодекса РФ. Так, суд разрешил следователям получить у всех четырех петербургских GSM-операторов данные об активации сотового телефона «НТС One», похищенного в результате нападения на гражданина У., и LG GS500, украденного из квартиры петербуржца Л.

Вместе с тем юристы сомневаются в легитимности контроля телефона по IMEI. «Закон не предусматривает возможности ограничения тайны телефонных и иных переговоров и сообщений неопределенного круга лиц, – говорит Нина Боер, управляющий партнер адвокатского бюро «Семеняко, Голубок и партнеры». – Но практика применения такого ограничения противоречива: есть случаи, когда суд не разрешил контроль переговоров по номеру телефона, так как он возможен только в отношении конкретного гражданина. В иных случаях выдавались разрешения на прослушку номера, владелец которого не был установлен».

Юристы также поясняют, что контроль собственных разговоров человека в целях его защиты может проводиться и без судебного решения. «В то же время ни законодательство, ни судебная практика не дают однозначного ответа, вправе ли законный владелец телефонного аппарата прослушивать переговоры, которые ведутся с этого телефона иными лицами без его участия», – поясняет Нина Боер.

Уголовное ориентирование и «троянские кони»

Закон не запрещает легитимному владельцу самому запрашивать у оператора данные об использовании его аппарата, в том числе его местонахождении (данные пеленгации). Хотя эксперты указывают на возможные злоупотребления. «Например, злоумышленник дарит кому-либо телефон, но оставляет документы у себя и обращается к оператору с целью слежения за получателем такого «троянского коня». Для решения таких проблем нужны продуманные правила предоставления такой дополнительной услуги связи, как пеленгация аппарата», – полагает адвокат консультации «Защита по уголовным делам» Борис Грузд.

А вот Нина Боер сомневается, что сведения о местонахождении аппарата относятся к тайне связи. «Оператор вправе собирать, хранить и предоставлять такие данные, но вопрос допустимости их предоставления по запросу собственника телефонного аппарата решается, исходя из условий договора с «владельцем» номера», – говорит она.

Однако сами сотовые компании готовы предоставлять такие сведения только правоохранительным органам. «Информация об абонентах и их местоположении является конфиденциальной, – убеждены в «МТС». – Оператор не располагает информацией о том, кто является собственником того или иного устройства, и не имеет законных оснований блокировать пользователя этого устройства, а также передавать информацию о его местоположении по заявлению частного лица».

Схожего мнения придерживаются и в ОАО «Вымпел-Коммуникации» (торговая марка «Билайн»). «Существуют определенные сложности IMEI-контроля, связанные с большим количеством «серых» телефонов на рынке. Так, порой один IMEI в сети одного оператора дублируется до нескольких тысяч раз», – пояснили в пресс-службе компании.

По разному представители операторов объясняют и возможности пеленгации телефона. Так, «Вымпел-Коммуникации» оценивают ее минимум в 500 метров, по данным «МТС», местонахождение абонента можно определить лишь с точностью до обслуживающего сектора базовой станции (азимута). Хотя практика свидетельствует об обратном. Так, при рассмотрении одного из уголовных дел допрошенный в суде специалист оператора мобильной связи указал расположение сотового телефона лжесвидетеля с точностью до этажа и стороны дома.